Я потеряла всякую надежду на спасение. Дни ставали похожими один на другой, я уже даже не понимала, сколько прошло времени. Видела только, что мой живот становился всё больше и больше, и это меня пугало. Я понимала, что через несколько недель мне рожать, и не представляла как это вообще возможно на острове.
Прошло два дня после того как меня выбросило на берег и за это время я не видела никого кроме Даши и свои насильников. Я стала подозревать, что мы находимся на острове.
Голова раскалывалась и совершенно не соображала, я вообще слабо понимала, где нахожусь, чувствовала только что моё тело явно в воде. Кое-как открыла глаза и поднялась на ноги. Я всё-таки жива. Оглядевшись, увидела пустой песчаный берег, вокруг не души, спасательного плота тоже нет.
Вот угораздило же папу свернуть с трассы, срезать он блин хотел, теперь стоим не пойми где, обломались, даже телефон не ловит, а уже совсем стемнело. Выходя из машины, я краем глаза вновь заметила этот странный папин взгляд.
Глаза парня удивительно уставились на меня, сразу после того, как он вошел в меня. Видимо он не ожидал того, что я окажусь двадцатиоднолетней девственницей, которая столь легко позволила ласкать себя, будто она самая настоящая блядь.
Совсем неожиданно для себя я получила приглашение на свадьбу от своей бывшей одноклассницы. Ксюша, а именно так ее звали, не была одной из самых лучших моих подруг, да и вообще, последний раз мы с ней общались еще в одиннадцатом классе, а теперь я училась уже на четвертом курсе университета, поэтому то, что она вообще вспомнила обо мне, было мягко говоря необычно.
Ника уже не рада была что взяла мужа с собой. Она то думала что с ним будет спокойней, всё таки мало ли что может случиться, а она всё таки на восьмом месяце беременности. Ну поначалу то всё было нормально, болтали, веселились, поздравляли именинницу, а потом Ника отвлеклась, и не заметила как её Костя наклюкался.
От фразы парня у меня чуть волосы дыбом не встали. «Целка? Ей ведь 20 лет уже, как она может?..» Я посмотрел на лицо Леры, которая все раскраснелась как помидор. На ее щеках струились слезы, только теперь я понял, что ей было страшно, страшно за свою девственность.
